Автор «Ералаша» Александр Хмелик придумал не один десяток забавных школьных историй — про отпетых двоечников и хулиганов. Родные внуки Хмелика никогда таковыми не были — однако в школу они не ходят совсем. Принципиально и законно.

Юра, Паша и Маша покинули школу… с благословения матери. И в соответствии с Положением о семейном образовании. Юра в 16 лет поступил в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики. Паше тринадцать, он заканчивает 9-й класс. Следит за курсом акций на бирже и пишет статьи в одну из центральных газет. Одиннадцатилетняя Маша увлечена поэзией и литературоведением.

Наталья Александровна, вы не доверяете школе?

— В 1983 году меня пригласили работать в «Учительскую газету». Я хорошо представляю себе, что такое школа, как человек, занимающийся этим профессионально.

Вашим детям доставалось в школе?

— Нет. Юра очень любил свою первую учительницу. Но доучился он до 7-го класса. Его математические способности проявились очень рано. В школе готовы были тащить его по всем предметам, чтобы он обеспечивал места на олимпиадах. Когда я спрашиваю его сейчас, что бы было, если бы ты остался в школе, он говорит: «Я был бы необразованным медалистом».

Паше в школе тоже было хорошо, зато всем было плохо от него. Он интеллектуальный террорист. Дитя гласности, он отказывался читать вслух сказку про Мальчиша-Кибальчиша, требовал убрать из класса портрет Ленина, ссылаясь на постановление о деполитизации образования.

В те времена шла работа над проектом Закона об образовании?

— Причем на моих глазах. Я была знакома с Эдуардом Днепровым, тогдашним министром образования. Он говорил, что главная задача — порушить крепостное право, когда каждый приписан к школе, которая у него под окном. В 1992 году я в «Курантах» забабахала статью о том, что, пока мы будем реформировать школу, дети вырастут. Родители должны выступить армией спасения. Либо взять дело в свои руки, либо не на кого будет обижаться потом… После публикации мне позвонил человек и сказал: знаете, мы с вами единомышленники. Так мы познакомились с Игорем Моисеевичем Чапковским. Он считает, что идея домашнего образования спасительная, ее надо пропагандировать, развивать. Он сам учил своих детей. На базе одного лицея был разрешен подобный эксперимент. Моим детям предложили попробовать. Теперь у нас объединение «Родительская ассоциация». Мы сами занимаемся с детьми.

А как отреагировали в школе?

— Документы отдали без проблем, особенно Пашины: так боялись, как бы я не передумала, что даже не поинтересовались, зачем я их забираю… Я привезла Пашу к Чапковским, ему дали кучу нетривиальных учебников, дореволюционных книжек, которые годами собирали, ксерили, переплетали, чтобы учить детей нормально.

Мальчишка сел за эти учебники — и через год оказалось, что он закончил шестой класс. Пошел в третий — а закончил шестой. Сам! Время для занятий ему никто не определял.

Подумайте: рабочая неделя девятиклассника — 48 часов! Если так заставить работать завод, рабочие забастуют!

Это все — нарушение прав ребенка. Я веду в газете «Первое сентября» раздел «Школьное право». Так что законодательство — любимое мое чтение.

Вы от школьной программы отступаете?

— Мы совершенно по-другому построили учебный процесс. Например, Гоголя мои ученики знают гораздо шире, чем школьники, хотя программного Тараса Бульбу я им читать не предлагаю. Большевики составляли программу по литературе, чтоб там все было с летальным исходом — все произведения заканчиваются смертоубийством. И из всего раннего Гоголя выбирают именно Тараса Бульбу.

А биологию мы начинаем изучать с анатомии. Что у тебя внутри, интересно любому.

И все-таки каких-то проблем наверняка не удалось избежать…

— Конечно. Маша за месяц освоила шестой класс. Дальше начались трудности с алгеброй. Она до нее еще не доросла. Но у нас есть выбор — дать ей просто занимательную математику.

Вы считаете, что готовите детей к жизни лучше, чем школа?

— Школа готовила к жизни двадцать лет назад, когда все ходили строем. Сейчас нужны люди, которые умеют делать выбор. Мы растим людей, которые не боятся принимать решения, нести за них ответственность. А человек, который пытается навязать им свое решение, в их глазах выглядит дикарем.

Какие новые возможности еще дает семейное образование?

— Совершенно невероятные профессиональные возможности. Хочешь быть журналистом — пробуй! Хочешь писать, рисовать, программировать — пожалуйста…

Естественным образом решается проблема «дети и деньги». Я спокойно могу сказать сыну: ты свободный человек, иди и заработай. Построй свой день так, чтобы у тебя образование не страдало, — и работай. Юра в 13 лет верстал еженедельную газету «Экспресс-хроника» один, четыре полосы за день. Верстку он освоил сам.

Но дома ребенок лишается нормальной конкуренции?

— Конкуренции хватает. Ребенок оказывается сразу вписан не в придуманную, а в реальную жизнь. Я знаю и другие семьи, где no-другому на это смотрят: стараются оградить ребенка от этого безнравственного мира… Это их право.

Мы воспитываем людей, которые способны бороться за свои права. Надеюсь, за чужие тоже.

Что вы будете делать, если закон о семейном образовании отменят?

— Я думаю, что ничего уже не произойдет. Семейное образование уже явление, а явление нельзя отменить.

А друзья-ровесники? А общность интересов? А коллектив, наконец, как бы мы к нему ни относились?

— Когда мы их не загоняем искусственно в общение в одном возрасте, дети легко находят контакт со всеми. У Паши круг друзей — от 12 до 55 лет. И это друзья, у них равноправные отношения.

Мы детей делим не по возрасту, а по уровню развития. Конечно, ребенку в определенный момент нужен учитель, посторонний взрослый. Но почему решили, что это необходимо в семь лет?..

Фотоиллюстрация Леонида Бергольцева