Школа, этот осколок рухнувшей империи, мумифицировался, сохранив все до боли знакомые черты социалистического государства, и существует. Но есть и опыт обучения детей в семье, за распространением этого опыта – будущее

Что происходит сегодня со школой? 

Этот осколок рухнувшей империи должен бы рассыпаться вместе с ней. Однако он мумифицировался, сохранив все до боли знакомые черты социалистического государства, и существует. Признаки живого организма у мумии, естественно, отсутствуют. Те, кого это удивляет, придумали в 90-х годах формулировку «школа тяжело больна» и произносят ее с трибун разной высоты. Эту же формулировку можно прочитать в газете или услышать на родительском собрании.

Если согласиться с тем, что школа больна, надо признать, что болезнь, во-первых, неизлечима, а во-вторых, инфекционна.

С главным симптомом заболевания все смирились давно: школа не дает образования, и никто от нее этого не ждет. Перечислим коротко остальные симптомы. Отправившись в школу, ребенок может быть унижен любым, кто сильнее, и унижение это остается абсолютно безнаказанным. Более того, работники школы обычно просто не видят границы, за которой начинается недопустимое, и сами дают примеры «беспредела». Можно запереть раздевалку с детской одеждой, чтобы ученики не могли выйти из школы. Можно на уроке, при всех, оскорбить школьника, даже ударить его. Старшеклассники отбирают у малышей деньги, и это уже никого не возмущает. Того, кто помладше и послабее, могут затащить в туалет и заставить нюхать дихлофос или другую гадость. Школьный учитель, по сути дела, так же бесправен, как и ученик. Над ним, на его плечах — целая иерархическая лестница начальников. И любой из них может в любую минуту потребовать у учителя не просто план урока, а подробную разработку, в которой ход урока должен быть расписан буквально по минутам. Класс в любой момент распоряжением любого начальника могут вообще забрать с урока и послать грузить мебель или подметать двор. Учителя не возмущаются — бесполезно. В каникулы учитель обязан ежедневно приходить в школу и бесполезно отсиживать там пять-шесть часов.

Думаем, сказанного достаточно, чтобы стало понятно: в полувоенной школьной системе учителю отводится по преимуществу унтер-офицерская роль. 

Ему дано одно только право — право безнаказанно унижать учеников и родителей. Это право, превратившееся в дурную привычку, держит в школе многих нынешних учителей. Именно поэтому они не разбегаются из нищей и опостылевшей им самим школы и худо-бедно обеспечивают то, что принято называть учебным процессом. Тех, кто не хочет унижать, сопротивляется, не желает творить зло, система чует безошибочно. Их она выталкивает, отторгает.

Но самые бесправные люди в школе — это родители учеников. Родительское бесправие заложено в провозглашенном коммунистами лозунге: «Дети — наше будущее». Родителям всячески дают понять, что они только мешают школе осуществлять образование и воспитание, это подчеркивается на каждом шагу. Родительская роль ограничивается тем, что они должны беспрекословно выполнять исходящие от школы требования и не задавать вопросов. Сознавая это, многие родители стараются держаться от школы подальше. Детей они, однако, оставляют там, вероятно, в качестве заложников.

Мы видим — все, кто непосредственно включен в школьную систему, бесправны.

Значит, кто-то узурпировал их права. Права родителей, учителей и учеников присвоило государство, оно и пользуется ими для достижения собственных целей. Коммунистическим правителям нужны были люди, обученные таким образом, чтобы они могли создавать оружие. И школа стала политехнической: то есть она не давала образования, а принуждала к безусловно однобокому развитию тех, кто был к нему способен. Те, чью личность нельзя было деформировать нужным образом, вообще оказались за бортом. Были и такие, кто сопротивлялся деформации, пытаясь независимо от школы получить полноценное образование. Социалистическое государство создало специальные структуры, чтобы выявлять и подавлять этих людей. До некоторого времени существовали детские комиссии при райисполкомах, которые лишали родительских прав тех, кто не желал посылать детей в школу, где деформировали личность ребенка.

В нашем государстве школа перестала учить, то есть выполнять свою традиционную социальную роль.

Решив превратить СССР в страну поголовной грамотности, большевики на самом деле стремились заставить каждого жителя страны читать их газеты, поглощать их пропаганду. Когда появилось радио, а потом и телевидение, были, похоже, приняты специальные меры к тому, чтобы граждане вообще разучились читать. Довольно быстро выяснилось, что это невыполнимо, и тогда перед школой были поставлены задачи государственной важности. Впрочем, главная задача — отравить всех коммунистической идеологией — оставалась неизменной. Для жизни в абсурдной стране нужны были люди с абсурдными мыслями и чувствами — идеологические люди. Поначалу эта задача осуществлялась, скажем, довольно успешно. В 70-е годы учителя и ученики особенно и не притворялись, что верят в слова, которые произносят на уроках. И задача постепенно видоизменялась: неважно, что человек думает, важно, чтобы произносил утвержденное и одобренное руководством. Задумываться о том, что происходит в стране, о государственном устройстве, — привилегия начальников, остальные могли не беспокоиться. Они и не беспокоились. До сих пор мы имеем дело с огромным количеством воспитанных советской школой людей. Для них то правительство лучше, которое даст больше дешевых продуктов.

Еще одной важной задачей был надзор за учениками, за их семьями.

Под видом различных анкетирований и социологических опросов детей спрашивали о том, часто ли ссорятся родители, кто в семье распоряжается деньгами, что им нравится, что не нравится дома. Таким образом их приучали рассказывать о своей семье и о себе все подряд любому, кто бы ни спросил. И немного находилось, да и сегодня находится, родителей, которые берут на себя труд объяснить ребенку, что ответить на некоторые вопросы «Не ваше дело!» — это не признак дурного воспитания, а свидетельство того, что в человеке до конца не убили чувство собственного достоинства.

Можно сказать, что школьная система изначально была построена на лжи для того, чтобы тиражировать ложь.

Именно этим можно объяснить, что талантливые люди, если они включены в школьную систему, не могут дать ученикам полноценные знания. Их опыт, одаренность, интеллигентность не проникают сквозь стену лжи, выросшую между учеником и учителем за годы существования советской школы. В результате дети, которые учатся в хороших школах у хороших учителей, и те, кто учится в плохих школах у плохих учителей, выходят из школы, не обремененные багажом полученных знаний. Нынешнее министерство образования пытается создать параллельную традиционной школьной системе систему альтернативных школ. По замыслу, эта система должна старую школу постепенно вытеснить. Появляются гимназии и лицеи, открываются частные и воскресные школы. У родителей появляется реальная возможность выбора, и это, безусловно, благо. Однако по существу новые школы не являются альтернативой. Государственные учебные программы по-прежнему — основа, обязательная для исполнения. Всё, что сверх нее, — дополнения, увеличивающие учебную нагрузку. Государственная программа остается политехнической, то есть время, уделяемое в ней техническим и точным наукам, непомерно велико.

Пока ни в одной реформе образования не был сделан один важный шаг, без которого все реформы будут пробуксовывать бесконечно. Школа по существу остается огромной монополией: она сама дает знания, сама себя проверяет, сама оценивает свою работу. 

Пока не будет создана система независимого контроля качества образования, будет продолжаться очковтирательство в масштабе страны. Причем очковтирательство это безотчетное, неосознанное, привычное. Оно поддержано государственными инструкциями, которые обязывают родителей отдать ребенка в школу, когда ему исполнилось семь лет, и нормативами перевода из класса в класс. Пока нет системы независимого контроля и не пересмотрены учебные программы, альтернативное образование охотно вписывается в старую систему. С помощью материальных ограничений создается ситуация, когда директора новых учебных заведений вынуждены получать государственные лицензии, обязуясь выполнять государственные программы и получая право самим принимать экзамены у своих учеников. Если директор альтернативной школы подтвердил таким образом свою лояльность и готовность сотрудничать с властями, он получает некоторую свободу в границах выстроенной для него клетки.

Создание системы независимого контроля качества знаний неизбежно должно повлечь за собой выработку критерия оценки знаний — то есть создания образовательного стандарта.

Мы опасаемся, что образовательный стандарт, выработанный в нынешних условиях, будет опять сведен к имеющемуся набору требований к поступавшим в вузы. С нашей точки зрения, образовательный стандарт должен быть понятен всем. Если следовать здравому смыслу, он должен бы включать в себя лишь необходимый минимум вместо предлагаемой сейчас для запоминания горы сведений. Ученик, окончивший начальную школу, должен уметь читать, писать, считать и пересказывать прочитанное или услышанное. Закончив среднюю школу, человек должен уметь конспектировать и реферировать. Причем продемонстрировать эти свои умения он мог бы на том наборе предметов, который выбрали для него он сам и его родители. Этим требования государственного образовательного стандарта стоило бы ограничить. Человек получил в руки инструмент для добывания знаний, умеет им пользоваться, а значит, способен самостоятельно продолжать образование и получить его в нужном объеме в соответствии со своими склонностями и желаниями.

Если реформа нашего образования затеяна всерьез, система независимого контроля рано или поздно будет создана. И образовательный стандарт появится: минимальный, разумный, понятный любому нормальному человеку. И можно было бы спокойно ждать этой светлой минуты, если бы не дети. Они ждать не могут. Они растут и проходят курс обучения в системе лжи, в советской школе, которая деформирует и разрушает личность.

Между тем у каждого есть возможность сделать так, чтобы уже с завтрашнего дня его ребенок начал учиться именно в такой школе, которая нравится ему и его родителям.

Родители, знающие склонности своего ребенка, сами определяют для него набор предметов и степень глубины знакомства с ними. В этой школе уже осуществляется независимый контроль качества знаний. Где такая школа? Дома у каждого из вас.

Законом об образовании разрешено домашнее обучение детей с первого по четвертый класс. С пятого класса разрешен экстерн.

За годы советской власти впервые признано родительское право самим взяться за обучение своего ребенка. Кто-то справится с этой задачей сам, кто-то будет искать и выбирать для ребенка учителей, но главное — ответственность за судьбу ребенка, за образование, которое он получит, родители могут взять на себя. Ребенок может ходить в школу только для того, чтобы сдать очередные экзамены.

Конечно, пока экстерн не обеспечен педагогически. Если бы любой ученик мог получить в школе консультацию по любому предмету, это было бы замечательно и означало бы реальную поддержку экстерна, поддержку независимой личности. Но есть уже правовая база для тех, кто готов сам учить своих детей. Чего же не хватает родителям, чтобы решиться и воспользоваться предоставленным правом? Люди не могут ответить на многие возникающие у них вопросы, не могут победить свои сомнения. По возможности мы попытаемся предвосхитить вопросы и предложить собственный вариант ответов.

Вокруг образования существует определенный набор мифов.

Один из них — миф о том, что ребенка должны учить педагоги — специалисты, люди, окончившие педагогический институт. Это неправда. Для того чтобы понять характер ребенка, его склонности и возможности, степень его заинтересованности тем или иным предметом, нужно знать его с рождения. Это знание гораздо важнее, чем владение набором педагогических приемов. Лучше всех знают ребенка его отец и мать, поэтому для собственных детей они — лучшие специалисты. Еще одно распространенное заблуждение — дети должны учиться в коллективе. Опыт показывает, что наиболее эффективна передача знаний «из рук в руки», непосредственно от учителя к ученику. Если задуматься, взглянуть на проблему непредвзято, — это естественно. Человек в одиночку рождается, в одиночку растет, начинать учиться ему тоже лучше в одиночку.

Кроме мифов, есть еще внутренние, психологические причины. 

Страшно, что ребенок окажется не таким, как все. Страшно, что не станет учиться, а будет целыми днями смотреть телевизор. Страшно не справиться с обучением, ведь далеко не каждый родитель одинаково силен во всех предметах школьной программы.

Сложности, однако, преодолимы, если есть главное — решимость и сознание того, что права детей принадлежат родителям.

Именно родители должны защищать права ребенка, потому что он сам перед системой беззащитен. Забрав его из школы, вы даете ему главное — уверенность в родительской любви. Ребенок понимает, что вам он небезразличен, видит обращенные к нему родительские глаза. И не надо пытаться решать заранее все проблемы, которые могут возникнуть в процессе домашнего обучения. Они ведь могут и не возникнуть. Зато возникнут совсем другие, и их придется решать.

Надо сказать, что в семьях, где родители решились взять на себя обучение детей, нередко улучшаются отношения.

Люди, занятые общим делом, способны лучше понять друг друга, осознавать ответственность друг перед другом и друг за друга. Дети же, поняв вкус самостоятельной работы и независимого мышления, просто расцветают, и происходит это очень быстро.

У авторов этой статьи различный опыт обучения детей в семье.

Но мы твердо убеждены: право на образование, записанное в конституции, — еще одна коммунистическая ложь. У тех, кто способен к длительному сопротивлению начиная с раннего возраста, советская школа выковывает характер, у остальных характер ломается. А еще учит детей лжи, очковтирательству, имитации деятельности. И если так будет продолжаться, если родители не возьмут на себя ответственность за судьбу детей — у нашей страны не будет будущего.